ПРОПОВЕДЬ ПРОТОИЕРЕЯ ГЕОРГИЯ КЛИМОВА В НЕДЕЛЮ О СТРАШНОМ СУДЕ.

  Всех вас, дорогие братья и сестры, поздравляем с воскресным днем! Сегодняшняя Неделя именуется Неделей о Страшном Суде, она предпоследняя в чреде подготовительных к Великому посту.

Мы сегодня слышали евангельское повествование о том, каким будет Страшный Суд (см.: Мф. 25, 31-46). И примечательно, что этот отрывок из Евангелия от Матфея предваряется целым циклом притч, которые Господь начинает со слов: Уподобится Царство Небесное (Мф. 25, 1), то есть прямым указанием но то, что далее последует притча. Когда же Христос начинает говорить о Страшном Суде, Он дает понять, что это уже не приточное повествование, а описание всего того, что будет происходить на самом деле. Господь начинает Свой рассказ со слов: «Когда придет Сын Человеческий в славе Своей и все святые ангелы с Ним, тогда поставит всех людей, все человечество перед собой, одних справа, а других слева» (см..: Мф. 25, 31-33). 

Когда мы с вами ежедневно читаем Символ веры, а это бывает и не один раз в сутки, то исповедуем такую истину: мы «чаем воскресения мертвых и жизни будущего века». Но чаять, то есть ждать-не дождаться, может только тот, кто имеет определенную уверенность в том, что он наследует Вечную блаженную участь. Кто хочет чаять «воскресения мертвых и жизни будущего века», если он уверен, что наследует ад? Ведь безумно предположить, что человек чает и ждет того, что ему скоро надлежит умереть, или заболеть, или предстоит какая-то операция, — он не будет говорить: я чаю того времени, когда лягу под нож. Таким образом, верующий человек призывается не только исповедовать то, что он «чает воскресения мертвых», а что-то в своей жизни делать так, чтобы иметь четкую уверенность в том, что его Вечность будет блаженной.

И часто мы задаем вопрос не только по отношению к себе, но и по отношению к нашим ближним, к тем, кто уже умер: спаслись ли они? Вот бы знать! И сегодняшнее Евангелие дает нам очень четкие внешние критерии для того, чтобы посмотреть и попытаться понять: спасся ли человек или не спасся, спасемся ли мы или не спасемся? Потому что то, о чем говорит Господь, это не богатство внутреннего мира, это не духовное делание, на которое многие из нас уповают, думая, что молитвы, посты, богословие могут спасти. И что еще удивительней, когда Господь ставит перед собой все человечество, Он не задает вопрос людям: кем ты был, верующим или неверующим, православным или инославным? Он спрашивает только об одном: был ли ты милосерден, когда жил на земле? И как мы сможем ответить «Да», если те критерии, которые Он обозначает, нами не выполнялись. Очень простые критерии: накормить, напоить, одеть, обуть, сходить в больницу и в темницу. Один из отцов Церкви обращает внимание на то, что Господь не дает нам непосильные заповеди: не говорит, чтобы мы освободили из темницы заключенного или излечили находящегося в больнице. Он просит самое простое: прийти к страдающему человеку и разделить с ним это горе.

И вот оказывается, что одни это делали, а другие? Тем, кого Господь осуждает, Он говорит: «Вы не посетили Меня в больнице и в темнице, не напоили, не накормили» (см.: Мф. 25, 42-43). На это осуждаемые в каком-то смысле возражают: «Когда мы, Господи, видели Тебя в больнице или темнице и не послужили Тебе?» (см.: Мф. 25, 44). И еще удивительнее: оказывается, осуждаются те, кто был на ступень выше нашего делания и нашей жизни. Потому что в отличие от нас, которые не ходят ни по больницам, ни по темницам, не одевают, не кормят, не поят тех, кто в этом нуждается, те, кто возражает Христу, это делали! Иначе откуда они знают, что ни в темнице, ни в больнице Христа не видели? Значит, они были там и что-то делали, по крайней мере посещали, то есть хотя бы внешне исполняли то, о чем говорит Господь.

Тогда мы можем задать вопрос: если Господь, поставив перед Собой все человечество, не спрашивает: кем ты был, верующим или неверующим, православным или еще каким-то?, то, возможно, и не надо иметь никакой веры, не надо заниматься своим спасением в Православии? Может быть, можно делать это, где угодно, если существует только один критерий спасения — милость по отношению к человеку. Но в том-то все и дело, что истинную любовь, которая выражается в виде истинного спасительного милосердия, может дать только Церковь Христова, только спасительное православное вероучение. Ведь мы понимаем, что дело не во внешнем делании, а в чем-то другом. Так в чем?

Если мы говорим о том, что Бог есть любовь, если мы знаем, что подобное может быть познано только подобным, то, значит, все заповеди Святой Церкви направляются исключительно на одно: чтобы наше грубое, черствое, злое сердце наконец-то размякло при виде человеческого горя и человеческой боли. Чтобы те тернии, которыми оно порастает, были исторгнуты из него через слезы сострадания. А где еще можно эти слезы пролить, как не там, где люди страдают и мучаются?

И вот те, кого Господь ублажает по сегодняшнему повествованию, отличились именно этим. Но и они тоже как бы недоумевают: «А где мы, когда были в больнице и темнице, видели Тебя, Господи, и послужили Тебе?» (см.: Мф. 25, 37-39). Они шли в больницы и в темницы, они кормили, одевали, питали людей, потому что болело их сердце при виде того, как люди страдают. И они не ставили перед собой никакой задачи угодить Христу. По зову сердца они действовали, но оказалось, что этот зов и является тем спасительным звеном в нашем делании, без которого нельзя войти в блаженную Вечность. Значит, недостаточно пойти и делать исключительно потому, что Господь нам дал такую заповедь, отрабатывать эту «повинность», которую надо исполнить, чтобы спасение получить, закрыв при этом свое сердце.

Итак, человеку недостаточно только пойти в больницу и в темницу и все исправить — нет. Этому сопутствует определенный подвиг над исправлением своего сердца. И такими подвигами Святая Церковь называет в том числе и Святую Четыредесятницу, когда мы все свои силы и устремления направляем исключительно на то, чтобы очиститься, то есть сделать так, чтобы наше сердце открылось для Божественной любви, чтобы в нем возгорелась ответная любовь по отношению к Богу. И очень простой критерий помогает понять: любишь ли ты Бога или нет? Если мы абсолютно равнодушны к участи наших ближних, даже не тех, которые в больницах и в темницах — мы их не знаем и с ними не знакомы, а тех ближних — наших родных, которые постоянно находятся у нас под боком, которых мы постоянно оскорбляем, с которыми сквернословим, то чего нам ждать от себя? А это значит, что нам есть над чем работать в дни Святой Четыредесятницы.

В сегодняшний день, дорогие братья и сестры, призываем всех быть очень внимательными к этим четким, может быть, даже для кого-то жестоким словам нашего Господа. Не будем забывать, что Христос — это истинный Бог, это Сама воплотившаяся Истина, которая воплотилась отчасти для того, чтобы на понятном для нас языке объяснить, что мы должны сделать, чтобы спастись. Пусть же наше делание в Святую Четыредесятницу сопрягается с делами милосердия, жертвенного служения нашим ближним. Тогда мы обязательно прочувствуем всю силу и всю глубину того евангельского повествования, которое сегодня слышали. И тогда в нашей жизни обязательно произойдет нечто парадоксальное: то, что мы называем Страшным Судом, будет для нас совсем не страшным, потому что мы будем уверены в том, что милосердие, которому научил нас Христос, обязательно исходатайствует нам Вечную блаженную участь.

Аминь!