ПАТРИАРШИЙ МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЬ
СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ПЕТР, МИТРОПОЛИТ КРУТИЦКИЙ.

Когда президент серьезно болен и временно не может управлять государством, он назначает того, кто будет исполнять обязанности главы государства во время его болезни. Как только президент выздоровеет, управление тут же переходит к нему, а его заместитель возвращается к своим прежним обязанностям. Существует множество законодательных актов, которые должны охранять порядок передачи верховной власти от одного лица к другому. В них предусматриваются все возможные "случайности": что делать, если лицо, обладающее верховной властью, не смогло по каким-то причинам назначить "исполняющего обязанности", или что делать, если этот временный заместитель тоже вдруг не может принять на себя управление государством (например, его назначили, но он заболел или находится где-то очень далеко), - много других непредвиденных обстоятельств может возникнуть в таком важном деле, как передача власти от одного лица к другому. Эти законы очень важны, и, пожалуй, самое главное здесь, - чтобы ни на одно мгновение не получилось так, что никто не управляет, потому что тогда может возникнуть анархия и все рухнет.

Во главе Церкви стоит Патриарх, который не назначается кем-то, а избирается на Соборе. Епископы, духовенство и миряне выбирают достойнейших архиереев и, помолившись о том, чтобы была явлена воля Божия, бросают жребий. Так в 1918 г. был избран Святейший Патриарх Тихон.
К 1925 году стало ясно, что, если Патриарх умрет, власти не дадут созвать собор для выбора нового патриарха, потому что они хотят уничтожить Православную Церковь. Советскому правительству было очевидно: если лишить Церковь законного управления, то в ней возникнет раскол (и не один). Некому будет решать спорные вопросы и принимать единые, обязательные для всех решения, и вся Церковь окажется на краю гибели. Поэтому в 1925 году Патриарх Тихон составил завещание, в котором назначил своих Местоблюстителей.
Местоблюститель - это архиепископ, обладающий Патриаршими правами и обязанностями до тех пор, пока собор не изберет нового патриарха. В своем завещании патриарх Тихон назначил не одного, а трех местоблюстителей, потому что было неизвестно, кто из архиереев останется на свободе и сможет принять управление Церковью. Первым местоблюстителем был назван митрополит Кирилл (Смирнов), вторым - митрополит Агафангел (Преображенский). А если ни один, ни другой по каким-либо обстоятельствам не смогут принять на себя местоблюстительство, то это должен будет сделать митрополит Петр (Полянский).
Через три месяца после составления этого завещания, на праздник Благовещения, Патриарх Тихон скончался в заключении. В день его похорон собор из 45 оставшихся на свободе архиереев признал, что "Высокопреосвященнейший Митрополит Петр не может уклониться от данного послушания и во исполнение воли почившего ПАТРИАРХА должен вступить в обязанности Патриаршего Местоблюстителя". Митрополиты Кирилл и Агафангел не могли принять на себя управление Церковью. Они к этому моменту уже находились под арестом.
Митрополит Петр Полянский был удивительным человеком: он принял монашество, священство и епископство в 1920 году, в то время, когда гонение на Православную Церковь приобрело невиданные в истории размеры. Уже были зверски убиты митрополит Киевский Владимир и архиепископ Черниговский Василий, живым закопан в землю архиепископ Пермский Андроник, привязанный к камню сброшен с парохода епископ Тобольский Гермоген. А Петр Федорович Полянский, который слыл жизнерадостным, никогда не унывающим человеком, обладающий крепким физическим здоровьем и огромным душевным тактом, всеми любимый и уважаемый, в возрасте 58 лет вдруг вступает на путь, который с точки зрения здравого смысла можно было охарактеризовать совершенно однозначно - самоубийство.
Бывает, что в 15 лет смерть кажется пустяком. Но в старости все иначе. Жизнь кажется бесценным сокровищем, которое золотым песком утекает между пальцами. И хочется удержать его в ладонях любой ценой. Принятие же священного сана и тем более епископства не могло принести в те годы ничего, кроме смерти. И не просто смерти, а смерти страшной. Насильственной. Петр Федорович Полянский не мог не сознавать, что значит для него стать сейчас священником и епископом. Однако он сделал это.
Самое главное - этот шаг не был продиктован желанием совершить какой-нибудь подвиг или послать вызов судьбе. Петр Федорович следовал Воле Божией: предложение о принятии монашества с последующим рукоположением в священство и епископство было сделано Патриархом Тихоном, которому был необходим близкий по духу помощник. Предложение - это не приказ. Если человек не хочет принимать предложение, то может в любой момент отказаться. Родственники Петра Федоровича рассказывали, что он после встречи с Патриархом пришел домой и сказал:
- Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь - я знаю, я подпишу тем себе смертный приговор.
Мужество не там, где человек не боится смерти и сам идет ей навстречу. Мужество начинается тогда, когда ты дорожишь своей жизнью, но смерть становится для тебя единственно возможным решением, если выбирать приходится между ней и предательством. Он согласился, и в результате через 5 лет неожиданно для себя принял пост Патриаршего Местоблюстителя, теперь уже по послушанию собору архиереев, который постановил: "...не может уклониться...".
Впрочем, это неправда, что принятое им 5 лет назад решение не сулило ему ничего, кроме смерти. Оказывается, есть еще что-то, в сравнении с чем смерть теряет свою силу.

Через 5 месяцев после принятия местоблюстительства митрополит Петр служил в Даниловом монастыре, ставшем оплотом православия в это страшное время. На престольный праздник, когда весь храм был полон народа, митрополит подошел к раке с мощами по ковру из живых цветов, с благоговением приложился к ней, а затем пошел к солее. И тогда некоторые монахи увидели, что над мощами образовалось как бы облако, в котором возник образ благоверного князя Даниила, и все время, пока митрополит Петр шел к алтарю, святой сопровождал его.
В декабре того же 1925 года митрополита Петра арестовали.
Управление Церковью перешло, согласно распоряжению Местоблюстителя, к митрополиту Сергию (Страгородскому). Но так как он был только заместителем, по всей стране на каждой литургии возносили имя митрополита Петра как Патриаршего Местоблюстителя. Если он, даже находясь под арестом, принимал какое-то решение, то оно по-прежнему было обязательным для исполнения, а его заместитель не имел права отменить это решение.
Тогда, чтобы полностью лишить Митрополита Петра возможности управлять Церковью даже из тюрьмы, власти поместили его в одиночную камеру. В это время Е.А.Тучков сообщал Местоблюстителю ложные сведения о том, что происходит в Церкви, подсовывал фальшивые документы и предлагал отказаться от местоблюстительства. Для властей заставить митрополита Петра отречься от Патриарших прав и обязанностей было самой главной задачей. После этого упало бы заместительство и с оставшегося на свободе митрополита Сергия, Церковь бы лишилась управления, и ГПУ могло бы с еще большим успехом продолжать работу по ее расколу.
Но после нескольких очень хитрых попыток Тучков понял, что даже обманом ему не удастся заставить Местоблюстителя отречься. И тогда власти приговорили митрополита Петра к трем годам ссылки.

В декабре митрополита этапом отправили через пересыльные тюрьмы в Тобольск. Вы представляете себе, что значит: "отправили этапом"? Это означает, что его везли в общих арестантских вагонах на одинаковых правах с уголовниками. В феврале он прибыл на место своей ссылки, в село Абалак.
В селе был монастырь, уже разрушенный, "упраздненный", и в этом монастыре митрополиту Петру было приказано поселиться. Но он так и не успел сделать этого: пока ремонтировали отведенную ему комнату, старец жил в поселке, где сам топил печь, убирал дом, варил пищу, - а в начале апреля его снова арестовали и вернули в Тобольскую тюрьму. Арестовали за то, что он, даже находясь под арестом, "посмел" обратиться к своей православной пастве и из пересыльной тюрьмы передал воззвание, продолжая управлять жизнью Церкви. Напуганные этим воззванием, власти приняли решение сослать 65-летнего митрополита за полярный круг, на берег Обской губы в зимовье Хэ. Здесь он должен был находиться до окончания срока, то есть до конца 1928 г.
Ссылка бывает разной. Известный русский писатель М.Е.Салтыков-Щедрин был отправлен за свою политическую сатиру в вятскую ссылку на семь лет и там, в ссылке, даже продвинулся вверх по служебной лестнице. На экскурсии в Царскосельском лицее иногда рассказывают о рояле, который выпускники лицея послали в подарок находящимся в сибирской ссылке декабристам и их женам. Рояль прибыл по месту назначения и очень утешал соскучившихся по музыке женщин. Так что бывает ссылка такая - с вечерами, наполненными музыкой. Какой же была ссылка Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра?
Сохранилось уникальное свидетельство об этом одного очевидца, приведенное в книге протопресвитера М. Польского "Новые мученики Российские".
"В августе 1927 года на барже, буксируемой пароходом Обтреста, прибыл в Хэ митрополит Петр. Ему удалось снять в наймы за десять рублей в месяц домик из двух комнат у местной старушки самоедки ; за стол и стирку белья приходилось платить еще десять рублей. Сперва Митрополит чувствовал себя не плохо и говорил, что отдыхает после двух месяцев Тобольской тюрьмы и десяти дней Обдорского ГПУ, дыша свежим воздухом. Он гулял в окрестностях Хэ по тундре, поросшей кустарником, низкорослой березой и окруженной холмами и мелкими оврагами. Однако, в конце праздника Усекновения Главы Иоанна Предтечи, с ним случился первый припадок тяжелого удушья и грудной жабы и с тех пор он не покидал постели. Полное отсутствие медицинской помощи и лекарств заставило нас послать в Обдорск на лодке (за двести верст) туземца, который привез с собой обдорского фельдшера и фельдшера Обтреста. Этот консилиум признал положение митрополита Петра тяжелым. Оставив некоторые медикаменты, он советовал просить перевода митрополита Петра в другое место, где была бы больница… Это заявление я передал по дороге из ссылки в Обдорске в ГПУ. По словам митрополита Петра, он с июня 1927 года, то есть с момента своего заключения в Тобольскую тюрьму, не получал никаких известий, ни денег, ни посылок из России, несмотря на то, что ему известно, что таковые прибывали на его имя в Тобольск. Климат в Хэ сырой и холодный и очень вредный для здоровья. Пароход приходит в Хэ один раз в год".
Ссылка не успела подойти к концу, а Тучков уже продлил ее на два года. Здоровье владыки становилось все хуже и хуже.
"...Дальнейшее оставление меня в настоящем, трудно переносимом климате, при моих сильно развивающихся болезнях и при отсутствии средств для ослабления их, равносильно обречению на смерть", - писал он в заявлении, которое направил властям после того, как узнал о продлении срока ссылки. Но власти оставили заявление без внимания. Через год он послал новое заявление с просьбой о смягчении условий ссылки. Ответа не последовало. А вот за четыре месяца до окончания срока, когда митрополит Петр раздал почти все свои вещи нищим, его опять арестовали. После трехмесячного заключения в Тобольской тюрьме его перевели в тюрьму Екатеринбуга, где предложили... снять с себя сан Местоблюстителя. Иначе последует новое заключение.

Митрополиту Петру, совершенно изможденному болезнями после трехлетнего нахождения в зимовье Хэ, было уже почти семьдесят. Должность Местоблюстителя оказалась для него чем-то вроде затянувшейся пытки. Ему не предлагали отречься от Христа или от святого крещения, можно было бы и согласиться с предложением ОГПУ снять с себя Патриаршие права и обязанности. Тем более что совершенно непонятно, о каких правах шла речь: правах долго и мучительно умирать за полярным кругом? Но с отказом митрополита Петра сразу должны были бы упасть права и обязанности его заместителя, митрополита Сергия, и тогда Церковь осталась бы без канонически законного возглавия. Митрополит Петр отказался .
Тогда против Местоблюстителя было возбуждено новое дело. Согласно ему, митрополит Петр, находясь в ссылке, вел "среди окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне, падении соввласти и необходимости борьбы с последней". Во время следствия - одиночное заключение.
В январе следователь объявил владыке об окончании следствия и спросил, желает ли он дополнить свои показания. Митрополит написал: "Я решительно заявляю о своей непричастности к тем действиям, в которых меня хотят обвинить... действиям нелепым и детски наивным... Я знаю, что совесть моя чиста, и это побуждает меня просить о проявлении ко мне советской справедливости, учитывая при этом мою старость, обремененную болезнями, и продолжительную ссылку..."
Ответом явилось продолжение одиночного заключения. Никаких передач, никаких свиданий ни с кем, кроме уполномоченных ГПУ и тюремных надзирателей. В тюрьме сломались зубные коронки, владыка обратился с просьбой вызвать зубного техника, ему не ответили. Теперь было невозможно хорошо пережевывать пищу, и в результате после каждого приема еды - сильные боли в желудке. Ночами все чаще стали случаться приступы астмы , он ложился спать с сомнением - встанет ли завтра. Приступы удушья случались чаще всего после полуночи и сопровождались нестерпимыми страданиями, во время обмороков митрополит падал и подолгу лежал на тюремном полу, пока вошедший надзиратель не переносил его на койку. Это продолжалось до весны, а весной в тюрьму прибыл Тучков и предложил владыке стать осведомителем ОГПУ, угрожая в случае отказа новым сроком.

Владыка, почувствовав безысходность своего положения, доведенный одиночной камерой и жуткими болями до состояния "немыслия" , ответил нечто неопределенное. То есть не то что бы "да", но и не "нет".
Просто - сидеть читать или писать о чужих решениях. Труднее принимать решения самому. Особенно, если выбирать нужно не между армией и институтом, а между жизнью дома и смертью на полу в тюремной камере, и выбирать приходится уже не рассудком, а чем-то иным, бессознательным, что, как ни странно, по-прежнему хочет жить. Может быть, именно теперь хочет жить больше, чем когда бы то ни было.
Оказалось, что жить хочет душа. Испугавшись того, что он чуть было не совершил, митрополит Петр потерял свою обычную выдержку, душевный мир и ту благожелательность к своим мучителям, которую он хранил на протяжении нескольких лет тюрем и ссылок. Он "ответил Тучкову резко". То есть, попросту накричал на него? Тучков увидел, что план сорвался, и, попрощавшись, ушел. Митрополит снова остался один в одиночной камере.
"Странное чувство охватило душу старца, и прошло не менее двух часов прежде чем, помолившись, он сумел успокоиться и уяснить до конца происходящее. Конечно же, и речи не могло быть ни о каком сотрудничестве с ГПУ, и это надо было заявить определенно. В тот же день он обратился к надзирателю, чтобы тот вызвал следователя Костина, присутствовавшего при разговоре, но надзиратель сказал, что его в тюрьме нет". Что же делать?! И митрополит просит отправить Тучкову телеграмму с категорическим отказом.
Однако потрясение от того, что он чуть было не совершил, оказалось настолько сильным, что через несколько дней после визита Тучкова владыку парализовало, правая рука и нога совершенно отнялись. Со временем рука пришла в прежнее состояние, но ногу приходилось волочить при ходьбе.
Через девять месяцев одиночного заключения Местоблюститель пишет председателю ОГПУ: "В настоящее время я настолько изнурен, что затрудняюсь двигаться, стоять и даже говорить... За все время ареста я еще ни разу не видел солнца..."
Прогулки митрополита длились двадцать минут и состояли в следующем: ему разрешалось сидеть у тамбура, ведущего в каменный подвал. По условиям тюремной жизни прогулки совершались между десятью и половиной двенадцатого ночи, да и то с перерывами.
"...Угнетает также изоляция, лишение права переписываться с родными и получать от знакомых пищу... С особой настойчивостью утверждаю, что контрреволюцией никогда не занимался, каких-либо противоправительственных деяний не совершал... Обращаюсь в лице Вашем к советской справедливости и убедительно прошу Вас освободить меня из заключения и возвратить на место постоянного жительства, где бы я мог основательно заняться лечением... и иметь общение с сослуживцами архиереями - моим заместителем и другими".
Через два месяца после этого письма ОГПУ выслушало дело митрополита Петра и постановило: заключить в концлагерь на 5 лет, срок считать с момента вынесения приговора. То есть тот год, который прошел с момента ареста, не считать. А в служебной записке, отправленной администрации Екатеринбургской тюрьмы, рекомендовали "...Полянского (Крутицкого) Петра Федоровича, осужденного к заключению в концлагерь... просьба содержать под стражей во внутреннем изоляторе..."

Митрополита Петра не отправили, согласно вынесенному приговору, в лагерь.
"Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть, как, например, паралич, уже коснувшийся оконечностей правой ноги, или цинга, во власти которой нахожусь свыше трех месяцев, и испытываю сильнейшие боли то в икрах, точно кто сжимает их туго железным обручем, то в подошвах, - стоит встать на ноги, как в подошвы точно гвозди вонзились. Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне еще ни разу не приходилось быть на прогулке днем; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его... Много раз умолял врача исходатайствовать мне дневные прогулки, лечебное питание взамен общего стола... но все тщетно, неоднократно и сам обращался к начальству с той же просьбой, и также безрезультатно, а болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены. Поступите со мной согласно постановлению... отправьте в концлагерь... как ни тяжело там будет, все-таки несравненно легче настоящей одиночки..."
Но исполнение постановления было никому не нужно. Нужно было заставить владыку отречься.
В июне 1933 года митрополиту Петру заменили ночные прогулки в общем дворе на прогулки в крохотном, похожем на сырой погреб дворике, в котором воздух был пропитан испарениями отхожих мест, находившихся поблизости. Когда Местоблюститель впервые увидел ночью новое место своих прогулок, с ним сделался припадок удушья, и он, боясь упасть, едва добрался до камеры и не сразу пришел в себя. Прогулки превратились в своеобразный род пытки.
Время шло, ничего не менялось, разве только владыку перевели в одиночку Верхнеуральской Тюрьмы Особого Назначения. Надзирателям здесь было запрещено его выводить куда-либо, где можно случайно встретиться с другими людьми. Здесь он пробыл до окончания срока, 23 июля 1936 г.
День прошел, его не освободили.

1 сентября митрополиту Петру объявили о продлении срока еще на три года. Местоблюстителю было 74 года, и власти решили, что его уже можно считать умершим, о чем и сообщили его заместителю, митрополиту Сергию. В декабре 1936 года митрополиту Сергию был усвоен титул Патриаршего Местоблюстителя. Церковь молилась теперь не о здравии, а об упокоении души Петра, митрополита Крутицкого. А он был еще жив.
В июле 1937 года Сталин приказал в течение четырех месяцев расстрелять всех находящихся в тюрьмах и лагерях исповедников. Против митрополита Петра было составлено следующее обвинение: "Отбывая заключение в Верхнеуральской тюрьме, проявляет себя непримиримым врагом советского государства, клевещет на существующий государственный строй..."
2 октября 1937 года Патриаршего Местоблюстителя Петра, митрополита Крутицкого, приговорили к расстрелу.
10 октября в четыре часа дня приговор был приведен в исполнение. Для расстрела смертников обычно выводили из камеры. Может быть, перед смертью владыка наконец-то увидел солнце…

* * *
Вот и все. Из двенадцати лет местоблюстительства более одиннадцати лет тюрем. Никаких "основополагающих" решений и воззваний. Никаких героических поступков. Он не спасал детей из горящего дома, не брал города и не сделал ни одного мирового открытия.
Но если вдуматься, вся его жизнь после 1925 года до самой смерти была ежеминутным подвигом. Знал ли Петр Федорович Полянский, соглашаясь принять священство и епископство, что он выбирает не просто смерть, а годы одиночной камеры? Нет. Но когда Патриарший Местоблюститель митрополит Петр после пытки одиночной камерой отказался стать осведомителем ОГПУ, он уже знал, что будет потом.
А знаем ли мы, что было в середине? Почему слово "мученик" означает на греческом языке "свидетель"? О чем свидетельствовало одиннадцатилетнее умирание Патриаршего Местоблюстителя?
В воспоминаниях разных исповедников все время присутствует один и тот же момент. Все они, независимо от места ссылки и перенесенных испытаний, говорят одно и то же - что рядом с ними, совершенно ощутимо, был Христос. И была радость такая, что, даже освободившись из заключения, они скучали по ней. Радость присутствия Божия. А иначе невозможно было бы выдержать все это.
Наверное, поэтому древняя Церковь и называла мучеников "свидетелями". Они свидетельствовали всем о Христе.
Постановлением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 18-23 февраля 1997 года Патриарший Местоблюститель священномученик Петр, митрополит Крутицкий, был причислен к лику святых.

http://schools.keldysh.ru