СЛОВО МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ (ВАДКОВСКОГО),
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО И ЛАДОЖСКОГО (+1912Г.) В ВЕЛИКИЙ ПЯТОК.

В настоящий день мы совершаем, братие, воспоминание единственного и безпримерного в истории человечества события, воспоминание тайны искупительной за грехи людские смерти Богочеловека. Пред величием этого таинства мысль человеческая немощствует и слово изнемогает. И, действительно, может ли бедная, мелкая мысль человеческая измерить всю глубину богатства и премудрости, и благости Божией (Рим. 11, 33), сказавшихся в Божественном домостроительстве о спасении нашем крестною смертию Сына Божия? И какое слово человеческое довольно будет к изяснению этого чуда чудес, чуда искупления нашего кровию непорочного и пречистого Агнца-Христа? Поэтому-то при созерцании этого премирного таинства душа наша невольно испытывает особенный, священный трепет. Да и невозможно не испытывать его. Если даже силы небесныя ужасались неизглаголанному долготерпению Божию, зряще Христа, яко прелестника, от беззаконных оклеветаема (Стих. на стих. в Вел. Пят. веч.), если и тварь вся, видя Его на кресте висима, изменяшеся страхом, солнце омрачашеся и земли основания сотрясахуся, ибо вся сострадаху Создавшему вся (Стихира на Госп. воззв. в Вел. Пят. веч.), то может ли не вострепетать тем более грешная душа человеческая, будучи сама повинна своей греховностию в вознесении Праведника на крест, в умерщвлении Начальника жизни (Деян. 3, 14-15)? Да, братие, не может она не трепетать и не смущаться, ибо никогда и нигде еще, ни прежде, ни после, не обнаружились так явственно, как на Голгофе, неизмеримая пучина милосердия, любви и благости Божией, с одной стороны, и страшно глубокая бездна полного нравственного растления, злобы и неблагодарности человеческой — с другой.

Но как бы мы ни чувствовали себя, братие, в своей совести смущенными от этого противоположения дел Божеских и человеческих, изыдем мысленно на это великое историческое позорище Голгофское и присмотримся к совершающемуся здесь, чтобы проникнуть потом по мересил своею мыслию во внутреннее, искупительное значение принесенной здесь жертвы. Путеводителями нашими будут Слово Божие и церковныя песнопения.

Представим же себе, братие, что мы все теперь сами присутствуем на Голгофе. Пред нами высятся три креста. На одном из них, посреде двою разбойнику, мы зрим висима превечного Агнца, Сына Человеческого, истерзанного, изязвленного, окровавленного, измученного, всеми оставленного. Какой язык человеческий может изобразить и какая мысль — измерить всю неизмеримость Его мук!? Кийждо уд святыя Твоея плоти, Господи, взывает церковная песнь,безчестие нас ради претерпе: глава терние, лице оплевание, ланиты заушения, уста в оцте растворенную желчь, ушеса хуления злочестивая, плещи биения и рука трость, все тело протяжение на кресте, членове гвоздия и ребра копие (Стих. хвалитн. в Вел. Пят. утр.). Когда жалкая людская толпа думала, что Христос будет царем земным и устроит их земное благополучие, она с торжеством встречала Его и оглашала воздух громкими возгласами приветствия: осанна Сыну Давидову, благословен грядый во имя Господне! осанна в вышних (Мф. 21, 9)! А теперь, когда Он, объявивший Себя вечным царем духовного царства, царства не от мира сего (Ин. 18, 36), находился в руках врагов Своих и мучителей, Его все оставили, и не просто оставили, но превратились почти все в врагов же Его и соединились с Его мучителями. Оставили Его и собственные даже ученики, кроме возлюбленного Им. Один из них продал Его за жалкие сребренники, другой — из избраннейших — трикраты отрекся от Него. Его, зримыя для нас, мучения начались еще со вчерашнего вечера. Внутренняя скорбь и томление духа от тяжести подъемлемого Им искупительного бремени в воспринятом Им подобии плоти греха о гресеосудить грех во плоти (Рим. 8, 3) вызвали в Нем в Гефсиманском саду капли кровавого пота. Затем гнусное лобзание предателя, отречение Петра; целый ряд душевных и телесных страданий, испытанных Им на допросах и суде у Анны и Каиафы, у Ирода и Пилата: наглое издевательство и жестокия поругания; оплевания и заушения, бичевания и пытки, терновый венец и багряница и, наконец, скорбный путь со крестом до Голгофы, — все эти муки довели Божественного Страдальца до полного изнеможения. Поэтому Он все время на кресте безмолвствует, открывая уста Свои только для молитвы за Своих мучителей (Лк. 23, 34), для ответа благоразумному разбойнику (Лк. 23, 43), для выражения последней сыновней заботливости о матери (Ин. 19, 26) и, наконец, предсмертного возгласа (Мф. 27, 46. 50; Мк. 15, 34. 37; Лк. 23, 46; Ин. 19, 30). Он безмолвствует, но за то собравшаяся на это всемирно-историческое позорище толпа неистовствует. Здесь слышатся угрожающие крики и насмешливые возгласы, среди нея происходит страшный шум и необыкновенное смятение: мимоходящии же хуляху Его, покивающе главами своими и глаголюще: разоряяй церковь и треми деньми созидаяй, спасися Сам, аще Сын еси Божий, сниди со креста. Такожде же и архиерее ругающеся с книжники и старцы и фарисеи, глаголаху: иныя спасе, Себе ли не может спасти? Аще царь Израилев есть, да снидет ныне со креста, и веруем в Него. Упова на Бога: да избавит ныне Его, аще хощет Ему: рече бо, яко Божий есмь Сын (Мф. 27, 39-42). Что же Господь? Он, кроткий, смиренный и милосердый, еще до начала всех этих возмутительных ругательств, только что пригвожденный ко кресту, зная, что здесь злоба человеческая обнаружится во всей своей отвратительной гнусности, вперед испрашивает Своим мучителям прощения у Отца Небесного. Отче, отпусти им: не ведят бо, что творят (Лк. 23, 34). Церковныя же песнопения еще дополняют эту картину, влагая в уста Господа следующия трогательныя укоризны человеческой неблагодарности. Людие Мои, что сотворих вам, или чим вам стужих? Слепцы ваша просветих, прокаженныя очистих, мужа, суща на одре, восставих. Людие Мои, что сотворих вам и что Ми воздасте? За манну желчь, за воду оцет, за еже любити Мя — ко кресту Мя пригвоздисте (Антиф. 12-й в Вел. Пят. утр.).

Какое неизмеримое богатство милости, всепрощения и любви Божественной и какая бездна жестокости и неблагодарности людской! Здесь, на Голгофском позорище, злоба человеческая достигла крайних своих пределов, и разрушительныя силы греха в распятии Господа вынаружились в таких ужасающе нестерпимых размерах, что страшного этого зрелища не вынесла вселенная и заколебалась. Дрогнули небо и ад, солнце и земля. Бе же час яко шестый, повествуют евангелисты, и тма бысть по всей земли до часа девятого. И померче солнце, и завеса церковная раздрася на двое с вышнего края до нижнего; и земля потрясеся; и камение распадеся; и гроби отверзошася; и многа телеса усопших святых восташа (Лк. 23, 44-45; Мф. 27, 51-52). И только такия страшныя знамения неба и земли остановили, наконец, все неистовства грубой толпы, и зрители необыкновенного события, молча, в великом смущении, стали расходиться по домам. И вси пришедшии народи на позор сей, видяще бывающая, биюще перси своя, возвращахуся(Лк. 23, 48). А сотник и бывшая с ним стража исповедали в распятом Праведнике Сына Божия (Мф. 27, 54).

Оставим и мы, братие, место зрителей на Голгофе и поразмыслим о совершившейся здесь тайне. Господь не произнес на кресте ни одного слова осуждения на Своих мучителей, а, напротив, молился за них, потому что Он пришел в мир не затем, чтобы судить людей, но затем, чтобы спасти их (Ин. 3, 17). Он есть жизнь (Ин. 11, 25), и веруюший в Него не погибнет, но также имеет жизнь вечную (Ин. 3, 16), потому что получает во Христе Иисусе закон духа жизни, освобождающий его от закона духа и смерти. Христос умер на кресте не за Себя, но за нас; греховное начало нашей падшей природы, наш ветхий человек был с Ним распят и был виною Его смерти.

Но Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает, смерть уже не имеет над Ним власти. Следовательно, смерть и в смерти царствовавший грех побеждены Христом, и потому уже не имеют более власти, и не над Ним только одним, но и над нами, верующими в Него, ибо и мы спогребаемся Ему крещением в смерть, чтобы, умерши со Христом для греха, с Ним и жить для Бога (Рим. гл. 5-8). В этом-то освобождении от власти греха и смерти и в примирении с Богом и состоит тайна искупления нашего, совершившегося на Голгофе. Христос Сам воскрес и для нас Он есть воскрешение и живот (Ин. 11, 25), Христос жив и не умирает более, значит, испразднен последний враг — смерть (1 Кор. 15, 26). А если бы этого не было, то что же бы это было за искупление? Вот почему апостол и говорит с настойчивостью: аще Христос не воста, тще убо проповедание наше, тща же и вера ваша (1 Кор. 15, 14).

Но чтобы нам сделаться действительными участниками искупления, мы должны так уверовать в свое спасение, чтобы почитать себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 8, 11), должны жить не по плоти, а по духу, потому что «помышления плотския суть смерть, а помышления духовныя — жизнь и мир» (Рим. 8, 6. 9), — словом должны стремиться всеми силами к тому, чтобы Дух Божий жил в нас, потому что если кто Духа Христова не имеет, тот и не Его (Рим. 8, 9). Если же мы безпечно пребываем во грехах, то этим опять распинаем Господа нашего и уготовляем Ему еще горшую Голгофу. Если судить по человеку, то для нас наитягчайшия страдания приносит безпутство тех детей, которых мы особенно горячо любим и на которых больше всего излили своей любви. Но что значит наша любовь сравнительно с безконечною Божественною любовию! И как, поэтому, болезненны должны быть для Этой Любви раны, наносимыя Ей чрез грехи нами, искупленными и столько Ею облагодетельствованными! Поистине, живя во грехах, мы уготовляем Христу горшую Голгофу! Тогдашние мучители не знали Его; а если бы знали, то, по апостолу, не распяли бы Его, Господа славы (1 Кор. 2, 8), а мы и знаем, и все же постоянно грехами своими распинаем и мучим Его!

Вот и теперь предлежит пред нами Его страдальческий образ. Вид Его, по пророку, безчестен, не имеющий ни славы, ни доброты, умален паче всех сынов человеческих, в язве и во озлоблении. Той же язвен бысть за греха наша и мучен бысть за беззакония наша, язвою Его мы исцелехом(Ис. 53, 2-5). Мы будем лобызать эти язвы! Но наше лобзание может дать нам и исцеление, но может уподобиться и лобзанию Иудину!... Размысли же о сем, всякая душа христианская. Взгляни в свою совесть, воздохни о грехах своих и очисти себя молитвою, чтобы лобзание твое послужило для тебя действительным источником исцеления, а не растравило бы еще более твоим прикосновением этих язв гвоздиных и не привлекло бы на тебя суда Господня!

Пострадавый за ны и от страстей свободивый нас, снизшедый к нам человеколюбием и вознесый нас, всесильне Спасе, помилуй нас (Стих. хвал. в Вел. Пят. утр.). Аминь.

Произнесенное пред Плащаницею в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры в С.-Петербурге, 3 апреля 1887 года.