ПОУЧЕНИЕ АРХИЕПИСКОПА НИКОЛАЯ (ЗИОРОВА), ВАРШАВСКОГО И ПРИВИСЛЕНСКОГО (+1915 г.)
В НЕДЕЛЮ 11-Ю ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ.
(Евангелие от Матфея, 77 зачало, глава 18, стихи 23-35)

Однажды Ап. Петр обратился ко Христу Спасителю с таким вопросом: сколько раз следует прощать брату, согрешающему против другого брата? — В законе Моисееве на это не было определенного ответа, а толкователи закона времен Спасителя не все были согласны между собой в решении как этого, так и других подобных вопросов. Одни говорили так, а другие — иначе. Вероятно, было мнение, что следует прощать только до семи раз — не более, и что в следующих за сим случаях уже не прощать. Апостол Петр, вероятно, имел в виду подобное решение вопроса, притом большинством, и спросил своего Божественного Учителя: не до семи ли раз прощать? — Как же отнесся Христос Спаситель к такому мнению Ап. Петра? Христос Спаситель дал ему такой ответ, из которого можно было заключить, что прощать нужно безчисленное число раз, или лучше сказать — всегда, коль скоро брат согрешающий просит нас, обращается к нам с просьбой о прощении: глагола ему Иисус: не глаголю тебе  — до седмь крат, но до седмьдесят крат седмерицею. — И вслед затем, какбы в разяснение этой своей мысли, предложил притчу о царе и заимодавцах. Вот эта притча.

Однажды один царь пожелал сосчитаться со своими слугами, или подданными, которые обязаны были ему разного рода повинностями, каждый соответственно своему званию в его царстве. Вероятно это было со стороны царя требование отчетов в употреблении власти, чести и талантов, данных им от царя, подобно тому, как это изображается в притче о недостойном домоприставнике, в притче о талантах, в притче о винограднике и делателях в нем и под. Дело, очевидно, сложное и касалось многих людей, но в предлагаемой притче изображается только один эпизод из этого суда царя со своими слугами, именно эпизод с одним крупным должником в царскую казну. Наченшу же ему стязатися, приведоша ему единого должника тмою талант, — т. е., при самом начале суда был приведен к нему один должник, которому царь ссудил 10,000 талантов, или на наши деньги 10,000,000 долларов. Сумма весьма громадная и для нашего времени, а для того — еще громаднее: по крайней мере в 10 раз более против нашего времени. Неизвестно, куда и как растратил эти деньги этот должник, — на удовольствия ли и роскошную жизнь, или же на разного рода неудачныя спекуляции, — только в данную минуту у него этих денег не оказалось и он явился с пустыми руками пред своего Владыку. По закону Моисееву такой должник отвечал не только своим имуществом, но и своею личностью и всею своею семьею (Лев. 25, 30. 47; Исх 21, 2-3; 4 Цар. 4, 1), — а потому заимодавец имел право все это продать и вырученныя деньги взять себе. Пользуясь этим правом, царь велел поступить со своим должником подобным же образом.

Наставала критическая минута для должника, — лишиться не только имущества, но и семейства и собственной свободы. В такую критическую минуту человек бывает готов на все, подобно утопающему, лишь бы только спастись.

И этот несчастный человек решается на последнее: пад убо раб той, кланяшеся ему глаголя: господи, потерпи на мне и вся ти воздам. — Он себя не оправдывает, но просит только милости — и, вероятно, в ту минуту просил искренно, сердечно... Такое смирение тронуло царя и он не только отсрочил ему его долг, но и совершенно простил весь: милосердовав же господь раба того прости его, и долг отпусти ему. Какая милость, какое безмерное снисхождение, — какая любовь! Казалось бы, что и каменное сердце должно бы было смягчиться при этом, — придти в умиление, раствориться любовью! Казалось бы! — но увы, — на самом деле не так случилось. Очевидно, чувство раскаяния у него было мимолетное и вызывалось только опасностью, другим чувством — самосохранения, но — миновала беда и это чувство так-же быстро улетучилось, как внезапно и явилось. Изшед же раб той, обрете единого от клеврет своих, иже бе должен ему сто пенязь: и емь его давляше, глаголя: отдаждь ми, имже ми еси должен... Пад убо клеврет его на нозе его, моляше его, глаголя: потерпи на мне, и вся воздам ти, т. е. повторилось с его должником тоже, что и с ним самим; но разница в том, что долг этого несчастного был в сравнении с долгом первого, как капля в море; он должен был только всего сто динариев — или около 10 долларов на наш счет. Казалось бы, что на такой пустяк не следовало бы ему и внимания обращать, — казалось бы, что получив прощение в миллионах, можно бы, и не дожидаясь просьб со стороны своих должников, отпустить им; все это так, со стороны кажется, а на самом деле не всегда так случается. И вот сперва емь его давляше, а затем вед, всади его в темницу дондеже воздаст должное... Такой поступок может хоть кого возмутить, ибо он противен уже чувству всякой правды. Видевше же клеврети его бывшая, сжалишася зело и пришедше сказаша господину своему вся бывшая. Как глубоко должен был чувствовать себя оскорбленным царь в своем нравственном чувстве, когда услышал о подобном поступкепомилованного им должника, — какое негодование и какой гнев должны были наполнить его сердце при подобном известии: это легко понять, если взять во внимание, что натуры высоконравственныя всегда способны чувствовать всякое ненормальное явление во всем и особенно в области духа острее, глубже, чем натуры средственныя!.. Тогда призвав его господин его, глагола ему: рабе лукавый, весь долг он отпустих тебе, понеже умолил мя еси: не подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах; и прогневався господь его, предаде его мучителем, дондеже воздаст весь долг свой, т. е. — на муку вечную, ибо он был неоплатным должником.

Таким образом, есть граница и милосердию; есть и область правды и возмездия. Суд без милости не сотворшему милости — вот когда и при каких обстоятельствах это бывает. Тако и Отец Мой небесный сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешения их, — заключил Господь Свою притчу.

Итак, эта притча имеет приложение и к нам всем. Каким же образом? — А вот послушайте.

Царь земной знаменует собою Царя небесного, нашего Господа и Владыку, от Которого мы имеем все — и жизнь и дыхание и вся, ибо сказано: что имаши, егоже неси приял? Этот Царь, по своему усмотрению, дал и дает каждому из нас все, что находит потребным. Но мы, и в лице своих прародителей, Адама и Евы, и сами лично — оказываемся недостойными милости Божией, являемся, вследствие своей греховности, Его неоплатными должниками, рабами неключимыми. Однакоже, при первом нашем покаянном вздохе, Он все нам прощает и забывает. Прощает нам наши долги, в таинстве крещения омывая нас от всякия скверны плоти и духа, — прощает нас и в таинстве покаяния, когда мы исповедуем Ему свои грехи, прощает и в таинстве елеопомазания, когда мы в недугах телесных обращаемся к Нему с молитвою и верою. Словом сказать, милосердие Божие — неисчерпаемая пучина; эта милость Его к нам низвела и Сына Единородного с неба на землю и возвела на крест.

Что ж, — получив столько прощений и оставлений долгов наших, поступаем ли мы сами так, как это бы следовало, — т. е., прощаем ли мы своим ближним? Мы каждый день молимся: и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; — но говоря это устами, исповедуем ли это сердцем, приводим ли это в дело? Пусть совесть каждого скажет ему свой ответ. Сказано: да не зайдет солнце во гневе вашем; но всегда ли это так бывает: не бывает ли, наоборот, что солнце заходит и восходит много раз, а сердце человеческое к ближнему своему нисколько не изменяется?!

Сердце человеческое глубоко (Иер. 17, 9) и всех его движений не постигнуть постороннему человеку, — тем не менее, по многим обнаружениям можно хотя приблизительно заключить о сердечности людей. Если мы, напр., видим и слышим, что в некоторых христианских городах бедному человеку можно буквально умереть с голоду на улице, то не в праве ли мы заключить о сухости и черствости людей, населяющих подобный город? Если мы замечаем, что суд не в состоянии справляться с делами судными, тяжебными, то отсюда не в состоянии ли мы заключить, что в среде людей, гдедействует этот суд, мало взаимной снисходительности и всепрощения? — Да, все это с грустью можно наблюдать; в окружающей нас действительности, в современной нам жизни. Отчего же это происходит? — От эгоизма, братие, — от себялюбия. В настоящее время люди стали как то быстро отвыкать от христианской морали и воспринимать мораль языческую, — жить только для себя и в свое удовольствие, забывая про других. «После меня хоть потоп», — чудовищный афоризм одного эгоиста и чувственного человека прошлого столетия, — начинает в наше время становиться правилом жизни для многих и многих людей. «В нынешнее время надобно жить не по Евангелию, а по человеческой мудрости» — сказал мне один христианин, т. е., это значит — жить по той мудрости, которую Ап. Иаков называет бесовскою (Иак. 3, 15). Удивляться ли после этого, что в современном нам обществе проявляется так мало милосердия и всепрощения, и наоборот — так много черствости, жестокости и бессердечия, формальной правды, которая бывает иногда хуже самой кривды.

Но, братие мои, так делать нельзя, ибо жизнь наша не заканчивается только могилою; спросят, — спросят и нас о том, как мы употребили дар Божий на земле в отношении ближних своих; так ли, как Царь небесный этого хочет, или так, как это сделал своекорыстный заимодавец... Страшно впасть в руце Бога живого! — Ходите же во свете, дондеже свет имате, да тьма вас не обят (Иоан. 12, 35). Аминь.

1894 года, 21 Августа, г. Чикаго, Иллинойc, США.